Зеркало Мерлина - Страница 61

Юрты не хотели командовать никем, даже низшими существами со слабым мозгом. У всех живых существ свои ограничения, даже у Юртов. Некоторые из ее рода были энергичнее, быстрее других, крепче в мысленной речи, у них были новые, необычные мысли, которые могли бы заставить другого задуматься. Но Юрты не управляли никем, и ими никто не управлял. Были обычаи, как, например, Паломничество, и все ему следовали, когда наступало время. Но им никто не приказывал поступать так. Это повиновение обычно рождалось изнутри, и все, что нужно, делалось добровольно.

Еще до ее рождения, в давние годы, Верховный Правитель Раски дважды посылал войска, чтобы уничтожить Юртов. Те, кто дошел до гор, попали в сеть иллюзий, которую умели плести Старейшие. Люди отбивались от своих, потерянно бродили в предгорьях, пока случайно не возвращались к своему следу. В мозг Верховного Правителя Раски было послано предупреждение. Таким образом, когда его храбрые солдаты стали по одному возвращаться домой, измученные и усталые, он вернулся в свой укрепленный город, и третьей экспедиции не было. После этого Юртов и их горную страну оставили в покое.

Но среди Раски были правящие и подчиненные, и поэтому они, как сказала бы Элосса, были достойны сожаления. Некоторые мужчины и женщины всю жизнь трудились для того, чтобы другие могли жить свободно, без забот, и, по всей вероятности, трудящиеся слегка завидовали свободным. Но ненавидели ли они своих господ так, как ненавидели Юртов? Может быть, ненависть к Юртам коренилась в еще более горькой зависти к свободе и братству их кланов? Но вряд ли Раски могли знать что-нибудь о жизни кланов. Ведь у них не было мысленной речи, и они не могли выходить из своих тел, чтобы увидеть, что делается далеко от них.

Элосса вновь пошла быстрым шагом. Скорей бы уйти отсюда! Она задумалась. Конечно, не о том черном, зловредном языке ненависти, что тянулся к ней, как когти саргона, и который она «видела» Высшим Сознанием. Подобные мысли годятся для детей, а не для тех, кто уже достаточно вырос, чтобы быть вызванным в Паломничество. Чем скорее она подойдет к подножию гор, тем легче будет для нее.

Итак, она шла ровным шагом по тропинке вдоль правильных рядов пастбищ, обглоданных зубами хузов. Эти терпеливые животные поднимали головы, когда она шла мимо. Она молча здоровалась с ними, и от удивления они мотали головами и фыркали. Детеныши хуза потрусили параллельно тропе, по которой шла Элосса, и она чувствовала, как они тоскливо смотрят на нее.

Она заметила в их мозгу смутную память о свободном беге без узды и поводьев.

Элосса остановилась и пожелала им хорошей пищи и приятных дней. В ответ пришли удивление и радость. Те, кто управлял хузами, не знали, в сущности, их образа жизни. Элосса хотела бы иметь возможность открыть ворота этих пастбищ и выпустить их всех на свободу, о которой они только смутно вспоминали. Но у Юртов было правило: не пытаться понять что-либо в жизни Расков или их слуг. Только в особо кризисных обстоятельствах, для спасения собственной жизни Юрты могли создавать иллюзии против нападавших.

Пастбища исчезли, Элосса подошла к подножию гор. Путь был трудным, но привычным для девушки. Она выбросила из своего разума последние остатки того, что тревожило ее, пока она шла через поселок. Элосса подняла голову и откинула капюшон — пускай ветер перебирает ее красивые волосы.

Она нашла едва заметные следы тропинок. Возможно, жители города ходили сюда охотиться или пускали сюда пастись скот. Но, похоже, следы были давние. Поднявшись на вершину одной горы, Элосса увидела монолит выше человеческого роста. Он был явно не природного — происхождения, потому что камень был не тускло-серый, как все вокруг, а темно-красный, как запекшаяся на солнце кровь.

Элосса вздрогнула, удивившись, откуда у нее взялись такие мрачные мысли. Она отогнала их, как ее учили, подошла ближе и увидела на камне резьбу. Время и непогода сильно разрушили изображение, оставив только намек на голову. Чем дольше Элосса смотрела на нее, тем сильнее в ней поднималась тревога, ускоряющая дыхание и вызывающая желание убежать, какое она чувствовала в городе.

По общим линиям лицо принадлежало Раски, но были в нем черты чего-то чуждого, страшно чуждого — угрожающего, несмотря на отпечаток времени, сгладивший его черты. Предупреждение, поставленное здесь в давние времена, чтобы путник не стал идти дальше, а вернулся обратно? Какая же опасность лежала впереди, если мастер сумел так отчетливо выразить это?

Работа не выглядела законченной, приглаженной, но неровная грубость черт лица подчеркивала силу впечатления, которое оно производило. Да, это было совершенно явное предупреждение!

Элосса с усилием повернулась спиной к изображению и посмотрела вдаль. Благодаря долгой тренировке, ее глаза научились мгновенно изучать и оценивать местность, потому заметила еще один остаток далекого прошлого — дорогу, уводившую отсюда в горы.

Камни были разбросаны оползнями, сдвинуты выросшими здесь кустами и деревьями. Но склон, который был вымощен этими камнями, все же настолько изменил природные контуры местности, что нельзя было сомневаться в его искусственном происхождении.

Каменная дорога? Такая бывала только возле городов Верховного Правителя. Построить такую дорогу было трудно, поэтому прокладывать ее на этом пустынном склоне горы было совершенно ни к чему. Значит, эта дорога была очень и очень древней. Элосса подошла к ближайшему камню: край его торчал вверх, а сам он прятался в траве. Она опустилась на колени и положила руку на камень, пронизывая его читающей мыслью…