Зеркало Мерлина - Страница 111

111

Джейта что-то сказала Талахасси с почтительностью, которой раньше не проявляла, и показала на утопающее в зелени здание, приглашая девушку идти туда.

Они прошли сквозь густую поросль, отделяющую посадочную площадку от сада. Теперь здание было хорошо видно. Его окружали цветочные клумбы. Массивные столбы по бокам фасада поддерживали выдающуюся вперед крышу. Столбы, как и руины, были знакомы Талахасси. Это не были колонны западного мира, унаследованные от греков, они, скорее, напоминали толстые стебли цветов, увенчанные полураскрытыми бутонами.

Очень широкие дверцы между ними вели не в холл или в комнату, а во внутренний двор, в середине которого был большой бассейн с живыми лотосами по краям. У входа стояла стража. Это были тоже амазонки. Вдали толпились женщины. На них были белые одеяния. По приказу жрицы они разбежались, хотя и неохотно, несколько раз оглянулись на Талахасси, как будто надеясь, что она отменит приказ Джейты.

Потом жрица велела двум женщинам, приехавшим из храма, идти с корзиной для одежд впереди. Женщины вошли в одну из дверей, расположенных по четырем сторонам внутреннего двора. Талахасси поняла намек. Джейта была мудра — теперь Талахасси точно знала, куда она попала, и не боялась ошибиться в выборе двери в свои комнаты. Когда вышитая занавесь на дверях была откинута, Талахасси с любопытством оглядела свое новое жилище.

Стены были расписаны стилизованными цветами лотоса, окаймляющими голову львицы, похожей на маску Джейты. Узкая кровать стояла на ножках, напоминающих лапы леопарда. Рядом со складными столиками стояли два кресла на кошачьих лапах с прямыми спинками.

Мягкая скамья находилась перед чем-то вроде шкафа, массивного, состоящего из двух секций с выдвижными ящиками. Пустое пространство между ними было занято деревянной мозаичной плитой с зеркалом и множеством резных инкрустаций и горшочков.

Талахасси увидела себя во весь рост в зеркале и ахнула: на нее смотрело чужое лицо. Черные линии шли вокруг глаз до краев парика, делая ее лицо похожим на маску. Потемневшую кожу оттенял парик. Она будто сошла с фрески какой-нибудь гробницы Фив или Мемфиса!

— Ашок! — она нечаянно произнесла это имя вслух.

Трудно было отвести взгляд от этого чужого лица в зеркале. Ведь она не Ашок! У нее ослабели руки, и она уронила бы жезл, если бы не властные слова жрицы, заставившие ее отвернуться от своего отражения.

Одна из храмовых женщин внесла длинный ларец, украшенный выпуклым золотым рисунком двух защищающих медальонов, которые она где-то видела. Но где? Когда жрица прижала пальцы к двум пластинкам, крышка поднялась. Внутри в мягкой обивке было длинное узкое углубление, без сомнений, предназначенное для жезла. Талахасси сунула туда жезл, довольная тем, что избавилась от него. Ларец был закрыт и поставлен на кровать. Затем Джейта подняла руки к затылку. Маска разделилась на две половины и жрица сняла их.

Талахасси уставилась на женщину. Она не отличалась красотой. У нее был крючковатый нос, как клюв ястреба, острый, загибающийся вверх подбородок, коротко остриженные волосы серебрились. Глаза женщины не подкрашивались. Полные губы были бледны. Лицо ее было лицом человека, приказам которого повинуются. Однако эта властность, подумала Талахасси, не имеет ни капли жестокости. Если рисовать человека, олицетворяющего справедливость, позировать должна была бы Джейта.

Жрица в свою очередь изучала Талахасси, как мастер, тщательно осматривающий изделия своих рук, отыскивающий мельчайшую погрешность. Одна из женщин подошла к двери, подняла руки в прощальном приветствии и вышла. Талахасси глубоко вздохнула и села в кресло…

Джейта продолжала стоять, пока девушка, догадавшись, что она должна сделать, не указала ей на другое кресло. Хотя в этой комнате было гораздо прохладней, чем в разрушенном храме, ей очень хотелось снять парик, смыть песок, прилипший к ее коже. Но больше всего она нуждалась в общении.

Дверь приоткрылась, и Идия снова скользнула в комнату. В руке ее была корзина, она подала ее Джейте. Жрица достала оттуда ящичек с двумя шнурами. Идия поспешно пододвинула к ней один из столиков, и Джейта поставила на него ящичек. Затем она вставила в ухо твердый наконечник одного из шнуров и знаком предложила Талахасси сделать то же самое с другим.

Девушка подскочила, когда почувствовала действие этого ящичка. Телепатия? Нет, это было нечто другое. Но она действительно приняла сообщение не от губ к ушам, а от разума к разуму.

— Не бойся ничего, леди.

Талахасси хотела было выдернуть шнур, но взяла себя в руки. Ведь это было то, чего она больше всего хотела, — общение, объяснение.

— Кто ты? Где я? Как я сюда попала? — быстро прошептала Талахасси.

— Ни о чем не спрашивай, пока не узнаешь наш язык, леди. Здесь множество теней, имеющих рты и уши, чтобы шептать где не надо то, что они случайно услышали. Я — дочь Апедемека, хотя многие из нашего народа, к сожалению, отвернулись от истинного учения. Насчет того, где ты, я могу сказать, что это Империя Амона. А год сейчас двухтысячный после раздела Севера и Юга. Это не ваш мир. А как ты попала сюда, я сейчас расскажу вкратце, потому что у нас с тобой мало времени. Здесь лежит, — жрица указала на ларец, — дух нашей нации. Многие из людей сейчас не верят в Учение, которое создавал великий Амон под нашим господином Солнцем. Они учатся работать руками, говорят то, что родится в их мыслях, а не исходит от учения того, кто выше их. Однако, даже эти распущенные умы знают, что без жезла в руках Кандис не отдает приказы. Без него она ничто, потому, что в жезле вся сила ее Рода, и только член Рода может держать его.

111